Зелёное движение в России. Прошлое и современность (с конца 70-х годов прошлого века до наших дней).

Каталог публикаций

07.10.2015

Юрий Шевчук. ЗЕЛЁНОЕ ДВИЖЕНИЕ В РОССИИ. ПРОШЛОЕ И СОВРЕМЕННОСТЬ (с конца 70-х годов прошлого века до наших дней)

1. Вступление

Предваряя очерк, хочу предупредить, что в нём рассказывается только о том, чему автор лично был свидетелем. На фоне собственных наблюдений я хотел представить развитие идеи «зелёного движения» и в Ленинграде советского времени, и в современном Санкт-Петербурге.

Хотелось бы, чтобы читатель вместе со мною поразмышлял над тем, как из замечательного семени выросли такие уродливые и в чем-то опасные «зеленые» мутанты, оседлавшие «зеленое движение» в нашей стране и понял, почему это произошло. Если к тому же читатель решит, что лично он сможет сделать, чтобы развитие движения вошло в конструктивное русло, я почту свою задачу выполненной.

Начало. Оперативная работа

Я участвую в «зелёном движении» с 1979 года. Всё началось с того, что друзья пригласили меня присоединиться к ним во время «ёлочной кампании» — оперативного мероприятия, сейчас практически канувшего в небытие, когда студенты-биологи Ленинградского университета, члены «Зелёной Дружины», надев красно-зелёные повязки, патрулировали вокзалы, задерживая тех, кто вёз в Ленинград ёлку к Новому году, самолично вырубленную в лесу.

В СССР дефицитом было всё, и новогодние ели не были исключением. Хотя система лесхозов могла бы завалить Ленинград и другие города страны огромными елями, срубавшимися во время рубок осветления, маленькими ёлками, выращивавшимися в специальных питомниках, ёлками всех размеров, просто сгорающими в кострах во время прокладки дорог или линий электропередач, при отсутствии финансовой заинтересованности никто к этому не стремился. Напротив, дефицит устраивал всех, и то же лесхозное начальство продавало ёлки перекупщикам, фактически выступая в роли браконьеров.

Но кроме перекупщиков, имеющих, хотя и липовые, но всё же какие-то документы, были и браконьеры — индивидуалы, которые везли от одной до двух десятков елей, самолично вырубленных в лесу. Выбирались, естественно, ёлки покрасивее. Промышляли таким варварством в основном цыгане, поэтому студенты — члены «Зелёной Дружины» биолого-почвенного факультета Ленинградского Университета основные усилия направляли на Витебский вокзал, куда приходили электрички из посёлков компактного проживания цыган. Система проверок была устроена следующим образом — несколько групп общественников на электричках забрасывалось на расстояния часа езды от города, там они по очереди садились на едущие в город поезда и проверяли их. Задерживая нарушителей, провозящих ёлки без документов, подтверждающих их покупку в лесхозе, студенты сгоняли нарушителей в один вагон, посвободнее, стерегли их, не давая выскочить на промежуточных станциях, и, доехав до Витебского вокзала, передавали встречающей группе общественных инспекторов, которую уже сопровождал сотрудник милиции. С каждой электрички ссаживали 10-15 браконьеров. Затем их заводили в специально выделенное нам помещение на вокзале, где общественные инспектора составляли протокол задержания и изъятия незаконно добытой «продукции лесного хозяйства». Протокол затем направлялся в административные комиссии по месту жительства для взыскивания с нарушителя штрафа, который был тем больше, чем больше елей было у того отобрано, но в общем, не превышал половину среднемесячного заработка. Штрафы из-за общей разболтанности советской системы взыскивались редко, и основным наказанием для браконьера становилась потеря ёлки. Ничего подобного в «западном» опыте природоохранной работы не было — во всяком случае я не встречал коллег-оперативников в числе зарубежных активистов-экологов.

Браконьеры бывали разные — кто-то принимал задержание как невезение, мысленно расставался с ёлкой и просил только на работу не сообщать — а мы и не собирались этого делать; кто-то предлагал взятку, кто-то лез в драку, а кто-то доставал нож или топор. Так что задержание иногда превращалось в сражение в масштабах всего вагона. Надо сказать, тогда электропоезда не патрулировали сотрудники правоохранительных органов, так что надеялись студенты исключительно на свои силы.

Я упомянул здесь две категории людей — браконьеров и общественных инспекторов. Надо отметить, что социально они не различались. Среди инспекторов было несколько отлично работающих ребят из цыганского гетто; среди браконьеров встречались студенты и люди с высшим образованием. Различие было в культуре и морали этих двух категорий. Лично мне было просто очень жалко живые деревья. Большинство людей, которых я задерживал, этого не понимали — ну, дерево… оно ведь для людей растет, для народа, не так, что ли? Хотя ему достаточно было поглядеть в зеркало, чтобы понять — не может красавица ель расти двадцать лет, чтобы затем сгинуть на помойке по воле вот этой небритой физиономии. Несправедливо это.

В «ёлочной кампании» я участвовал пять зим. До сих пор помню запах еловой хвои, серую грязь пополам со снегом в тамбуре, матерные крики задержанных, свист ветра на открытых платформах станций, вой приближающейся электрички…

С ёлочным браконьерством покончил капитализм. Ёлка перестала быть «дефицитом», и теперь каждый может её купить себе под Новый год. Теперь нам приходится объяснять людям, почему лучше купить живую, а не искуственную ель, и помогать со сбытом выращенных на плантациях, специально к празднику, молодых ёлочек.

2. «Зелёное движение» в СССР (до перестройки)

Кто есть кто

Официально экологические инициативы в СССР направляло и курировало ВООП (Всероссийское общество охраны природы) созданное еще в 1920-х годах. Независимое общественное движение началось в 1958 г., с момента образования студенческих природоохранных кружков.

О начале «зеленого движения» в СССР Сергей Мухачев, его активный деятель и зачинатель, пишет так (см. ссылку 1): «В 1958 году возникло два научных кружка студентов, связанных с охраной природы. Если один из них — объединивший студентов Тартуского университета и сельхозакадемии — был целиком направлен на природоохранное самообразование и пропаганду, то второй — в Ленинградской лесотехнической академии — поставил задачу воздействовать на реальную практику ведения лесного хозяйства на основе неистощительного комплексного использования ресурсов леса.

Эти кружки целиком остались в шестидесятых годах. Хотя Тартуский существовал и далее и существует сейчас, он не занял заметного места в движении ДОП, да и никогда не стремился к этому, ибо специфика работы по охране природы в Эстонии совершенно иная, чем на остальной (вне Прибалтики) части СССР, где разнузданная дикость была и остается нормой жизни как бюрократии всех мастей, презирающей народ, так и самых широких масс населения, ненавидящих эту бюрократию за то, что она лишает их права на грабеж природных ресурсов, которое узурпировала сама».

Я хотел бы, чтобы вы внимательно вслушались в слова Сергея — действительно, в СССР, как и сейчас, в России, противостояние, в которое встроились «зелёные», было не между защитниками природы и сторонниками технократического пути развития цивилизации. Нет, в нашей стране водораздел проходил между двумя социальными категориями, жаждущими урвать кусочек от природы. Одни уже обладали правом на использование природных ресурсов в силу своего социального или имущественного положения и хотели его удержать; другие возмущались и требовали дать кусочек природы и им тоже. Не знаю, какая позиция является более аморальной. Но уверен, что не стоит помогать ни одной из этих двух категорий. Собственно же сторонников примата интересов природы над человеческими у нас мало, и они практически полностью сосредоточены в «зелёных» организациях.

Но вернёмся к истории.

В 1960 г. образовалась дружина охраны природы МГУ, в 1967 г. — «Зелёная дружина» биофака ЛГУ в Ленинграде, с описания действий которой во время «ёлочной кампании» я и начал разговор. Название «дружина» объяснялось тем, что правовые основы деятельности дружинников были теми же, что и для ДНД — массового правоохранительного движения в СССР. Кроме удостоверений народных дружинников, члены ДОП (дружин охраны природы), как правило, имели удостоверения общественных инспекторов ВООП, а также ряда других общественных инспекций государственных ведомственных природоохранных структур — охотинспекции, лесной инспекции, рыбоохраны, инспекции охраны вод и так далее. Каждая инспекция занималась чем-то своим и ревниво следила за тем, чтобы «коллеги» не лезли в пределы её юрисдикции. Но так как в лесу нарушения бывали обычно комплексные — те же рыбные браконьеры могли ещё и срубить пару деревьев для костра, часто бывало необходимо таскать с собой в рейды целый набор «корочек» — так на советском сленге назывались удостоверения.

Члены ДОП были, в большинстве своём, студентами, то есть молодыми ребятами и девушками лет 18-20, и занимались, в основном, оперативной работой. Теоретически это было весьма рискованно — выходить без оружия на вооружённого браконьера или втроём «брать» целый вагон электрички, полный браконьеров, везущих ёлки на продажу. На практике все получалось спокойнее, хотя сопротивление ДОПовцам нередко оказывали, много было избитых, а около десятка инспекторов были убиты в рейдах. Сказывалось то, что курировали студентов молодые учёные, тоже прошедшие школу ДОП и понимающие значение наличия «школы» в любой сфере деятельности. Был создан хороший свод правил проведения оперативной работы и поэтому члены ДОП работали и результативнее, и осторожнее иных инспекторов ВООП, в основном — из числа пенсионеров. На начало 80-х годов прошлого века в Ленинграде и области было 5500 инспекторов ВООП, и они, все вместе взятые, задерживали столько же браконьеров, сколько 50 членов двух ДОП Ленинграда, базировавшихся в ЛГУ и Лесотехнической академии.

Романтики

В ДОП были замечательные люди. Самые смелые мальчики. Самые красивые девушки. Они, буквально не щадя своей жизни, шли на браконьерские стволы, чтобы защитить прекрасные творения природы. И ещё — они были свободны. Пожалуй, максимально свободны, с учётом условий советского общества. Они сами определяли, чем будут заниматься, ехали в рейд не «туда, куда пошлют», а куда сами решили, задерживали браконьеров, не взирая на их должности и звания… Правда, в случае задержания партийных чиновников, начинались давления на ДОП, и пару раз в СССР дружина решала самораспуститься, нежели «прогнуться» под начальство.… Но все равно — даже самороспуск был благороден, как харакири самурая.

В работе ДОП привлекало не только ощущение социальной значимости дела, которым ты занимаешься. ДОП — это был такой образ жизни. Он обеспечивал тебе полное решение проблемы с досугом (свободного времени не оставалось вовсе), хорошую компанию, социализацию в коллективе (особенно важную для иногородних студентов), а также самоуважение и свободный от идеологии канал поступления информации. Члены ДОП не только ловили браконьеров. Они читали многое из того, что не издавалось в СССР, пели песни Галича и Кима, обсуждали у лесного костра то, что не могли бы обсудить в затхлых аудиториях ЛГУ, пропитанных страхом пополам с марксизмом. В общем, такая жизнь нравилась, затягивала, процесс становился главнее цели, и количество задержанных нарушителей постепенно отходило на второй план. Конечно, находились в то время и продвинутые идеологи «зеленого движения», которые говорили, что вот как раз самое важное — это не количество отобранных у браконьеров ружей, а те самые островки свободы, которые создают ДОП. Жизнь показала, что они сделали ставку не на тот слой населения.

Те, кто считал, что главное — свобода мысли и поведения, то есть внутреннее содержание дружинной жизни, были правы в общем, но не правы в данном случае. Потому что жить свободным человеком может лишь тот, кто умеет обеспечить свою свободу материальными ресурсами, то есть — умеет делать дело. Если он просто говорит о свободе, читает книги о свободе, поёт песни о свободе и свободно выбирает себе область досуга, но сам работает на тоталитарное государство и предположить не может, как он без этого государства не умрет с голода — то грош цена такой «свободе». ДОПовцы делать дело не умели. Независимые профессиональные природоохранные организации так и не были созданы на базе ДОП. Их сделали совершенно другие люди.

К сожалению, когда стало возможным создавать уже не островки свободы, а свою свободную страну, выяснилось, что члены ДОП в частности и молодые учёные в целом в основной своей массе не готовы жить на свободе. Они, как ни горько это сейчас осознавать, лишь имитировали тягу к свободе — потому что так было положено «среди приличных людей». Студенты-биологи, как типичные представители научного сообщества, в условиях наступившей свободы, потеряв государственные «кормушки», растерялись. Весь их опыт борьбы с браконьерами не мог им помочь прокормить себя и семью. Они не были в состоянии жить свободными и самостоятельными людьми. Им обязательно был нужен хозяин — в виде заказчика работ. Они могли всего лишь работать на кого-то, обменивая свой труд на заработную плату. Фактически это были пролетарии — только умственного труда. Так что их юношеские «островки свободы» так и остались в прошлом, не став полноценным материком. Справедливости ради надо сказать, что были попытки создания самообеспечивающихся предприятий на базе ДОП — но все они закончились ничем в лучшем случае. Но об этом я расскажу в следующей главе.

Между тем Советский Союз гнил и разваливался, и нарушителей природоохранного законодательства становилось с каждым годом все больше и больше. Рейды ДОП окончательно приобрели характер демонстрационных акций, не влияющих на положение вещей. Во время «ёлочной кампании» на одном вокзале (сил перекрыть все вокзалы у студентов не было) конфисковывалось примерно 500 браконьерских елей — столько же привозил в Ленинград один браконьерский грузовик. Но расширять круг «посвящённых» ДОПовцы-биологи не хотели. Дорожили ли своей исключительностью или не верили, что кто-то кроме биологов будет любить природу — не знаю. Скорее, просто не надеялись на то, что где-то есть еще такие же энтузиасты и бессеребренники. Забегая вперед, скажу, что в чем-то они, искусственно сдерживающие развитие дружинного движения, были правы.

Прагматики

Шёл 1980 год. Малая результативность общественной инспекции ВООП не устраивала молодого и амбициозного в хорошем смысле этого слова сотрудника Леноблгорсовета ВООП Владимира Гущина. В этом он нашёл во мне и моих друзьях единомышленников. Мы начали кампанию по тиражированию опыта «Зелёной дружины» ЛГУ — вначале в рамках университета. Первой созданной нами дружиной стала ДОП физического факультета ЛГУ. Второй — дружина Политехнического института. А дальше процесс пошёл сам, и к 1981 г. у нас уже было полтора десятка дружин охраны природы с двумя сотнями инспекторов. (Всего в Ленинграде было создано около семидесяти молодежных дружин охраны природы — МДОП.) Теперь на «ёлочной кампании» мы могли перекрыть все вокзалы и платформы, сопряженные со станциями метро, установив не один, а два десятка постов. Теперь весной мы полностью перекрывали мобильными группами город и за два года свели на нет торговлю дикорастущими цветами. И наконец, мы открыли настоящую охоту на «пикничников».

О феномене «пикничников» надо рассказать отдельно. Попасть в дом отдыха в СССР было трудно, места там были в дефиците; турбаз было мало и они были ведомственными — то есть, чужих туда не пускали. Поэтому около миллиона ленинградцев каждые летние выходные выезжали за город, разбивали палатки, ели, пили и пели песни, — а попутно и разводили костры на берегу рек и озер, рубили лапник под палатку, молодые деревца — на колышки для нее, и, уезжая, часто оставляли после себя жестяные банки и пустые бутылки. Эта орда наносила вред природе, вполне сравнимый с хищничеством крупных браконьеров — лесозаготовителей, просто в силу своей многочисленности. Мы первыми решили устраивать рейды по местам массового отдыха — и за день составляли около двух десятков протоколов на нарушителей. Больше просто не успевали.

К сведению тех, кто считает, что в советское время граждане не мусорили в лесах, сообщаю: нарушения были примерно на каждой третьей стоянке.

Планированием и развитием движения занимались единицы, но нарушителей ловить мы выезжали в большой компании. Всех сейчас и не вспомнить, но могу сказать — это были в основном честные и бескорыстные люди.

Как видите, мы все дальше уходили от дружинной романтики, ночных костров и борьбы с охотниками-браконьерами. Хотя бы потому, что до браконьеров еще надо было дойти, а нарушители — вот они, рядом. Планируя дальнейшее развитие движения, мне представилось, что вскоре нам предстоит самим решать проблемы природопользования, а не реагировать на их нерешенность — а решение проблемы зависит от успешного комплексного, разностороннего подхода к ней. Так мы выработали модульную схему, благодаря которой любое частное лицо или общественная организация, если будет в состоянии по своим интеллектуальным, кадровым и финансовым возможностям следовать предлагаемому алгоритму действий, сможет решить любую общественную проблему — что природоохранную, что иную. Наверное, по этой схеме можно было даже планировать революции — не знаю, не пробовал.

Схема пережила советскую власть и не устарела. Я до сих пор использую ее при обучении молодых активистов зеленого движения. Смысл схемы — в скоординированной работе по всем возможным для общественной организации направлениям деятельности — и оперативной работе, и пропаганде, и научной деятельности, и лоббированию в органах власти, и технической работе по восстановлению нарушенного природного равновесия.… Разумеется, это требовало высокой квалификации сотрудников «зелёных» организаций. Так был положен переход к профессионализации движения.

Наверное, надо было заметить следующее. Я считал, и продолжаю считать, что каждый гражданин страны является носителем властных функций. Ему не надо подтверждать их на выборах депутатов или карьерным ростом. И работа в сфере охраны природы для меня была актом прямого действия в управлении государством. Наши группы фактически заменяли собой правоохранительные органы, то есть отбирали у них монополию на принуждение и насилие. Наши инспектора, подолгу работающие на местности, постепенно становились альтернативными официальным авторитетами, социальными медиаторами, к которым начинали обращаться за помощью в разрешении любых конфликтов. В мечтах я видел, как в перспективе почти все функции государства отойдут к общественным или профессиональным объединениям. Собственно, я и сейчас считаю, что будь у человечества побольше времени, система общественного управления обрела бы плоть и кровь. Но, к сожалению, в современной России возобладала партийная система и теперь возможность участия в управлении обществом стало нужным подтверждать количеством проголосовавших за тебя «простых людей». Мне кажется, это унизительно для двух сторон — и для того, кто вынужден заигрывать с массами, и для масс, вынужденных делегировать свои права избранному лицу.

Схема воздействия на ситуацию, придуманная нами, была хорошей. Но общая апатия на исходе советской власти, тотальное неверие в то, что от одиночки что-то зависит, мешало ее осуществлять. Чем-то то время похоже на нынешнее…

К тому же общегосударственное «завинчивание гаек», совпавшее с уходом из движения поколения 1960-х, ветеранов борьбы с браконьерством, и проникновение в СССР докладов Римского Клуба, показавшего пределы роста цивилизации, привело к кризису движения. Зелёные одними из первых на планете столкнулись с проблемой исчерпанности будущего. Как и для чего жить, если будущего нет? На этот вопрос «зелёное движение», еще отравленное оптимизмом коммунистической идеологии, ответить, конечно же, тогда не могло. Должны были пройти десятилетия…

Вы можете спросить, почему понимание отсутствия будущего возникло после докладов Римского клуба, а не после, например, публикации на русском языке работы Тейяра де Шардена, где впервые постулируется невозможность развития при условии осознания человечеством тупиковости своего пути? Не откажу себе в удовольствии привести замечательную цитату из книги П. Т. де Шардена.

«Завтра?.. Но кто нам может гарантировать завтра? А без уверенности, что это завтра будет существовать, можем ли мы продолжать жить, когда у нас, может быть, впервые в универсуме пробудился ужасный дар смотреть вперед?

Недуг тупика — мука чувствовать себя замкнутым!..

На этот раз мы угадали, наконец, больное место.

Человеческое общество, в котором мы живем, сказал я, стало специфически современным оттого, что вокруг него и в нем открыта эволюция. Нынешних людей беспокоит, могу теперь я добавить, то, что они не уверены и не надеются когда-нибудь быть уверенными в исходе, надлежащем исходе этой эволюции.

Но каким должно быть будущее, чтобы мы имели силы нести его бремя и согласились, даже радостно, с его перспективами?

…с первым проблеском мысли на Земле жизнь породила силу, способную критиковать ее саму и судить о ней. Ужасная опасность долго дремала, но вспыхнула с нашим первым постижением идеи эволюции. Как сыновья, ставшие взрослыми, как рабочие, ставшие «сознательными», мы начинаем открывать, что нечто развивается в мире через посредство нас, может быть, за наш счет. И, что еще важнее, мы замечаем, что в этой великой игре мы одновременно игроки, карты и ставка. Никто не продолжит ее, если мы уйдем из-за стола. И ничто не может заставить нас остаться за столом. Стоит ли играть или мы обмануты?.. Вопрос еще едва сформулирован в сердце человека, за сотни веков привыкшего «маршировать». Высказываемый еще шепотом, но уже различимо, вопрос неизбежно предвещает близкие раскаты. Предшествующий век ознаменовался первыми систематическими забастовками на заводах. Будущий, безусловно, чреват угрозой забастовки в ноосфере.

Элементы мира, отказывающиеся ему служить, потому что они мыслят. Еще точнее, мир, увидевший себя посредством мышления и потому отрицающий самого себя. Вот где опасность. Под видом нынешнего беспокойства образуется и нарастает не что иное, как органический кризис эволюции».

Действительно, понимание того, что существование людей зависит от постоянного разрушения природной среды и убийства миллионов других жизней, приводит к естественному пониманию аморальности мироустройства, что, собственно, соответствует такому же пониманию в большинстве философских системах и религиях. И, разумеется, совершенно не хочется работать, чтобы такой мир и дальше продолжал существовать, чтобы довольно непрятные существа продолжали жить за счет других, выглядящих красивей и благородней, только потому, что одни в ходе эволюции оказались наделены разумом, а другие остановились на предшествующем витке развития.

Подробнее о том, какой ответ был найден на этот вопрос, я расскажу в эпилоге. Но пока нам следует вернуться назад и посмотреть, в какой общемировой обстановке происходило то, что я описывал. Итак, вернемся в 1972 год…

Немного о конце света: первые признаки

На мой взгляд, конец света уже состоялся — где-то в 1972 — 1973 годах, дата не совсем точна из-за несовершенства подсчетов. С тех пор мир продолжает жить по инерции, без смысла и будущего. Хотя можно назвать и точную дату, после которой прежний миропорядок осознал себя обреченным — 12 марта 1972 года, когда в Вашингтоне, в Смитсоновском институте, публике была впервые представлена книга «Пределы роста. Доклад Римскому клубу» молодого профессора Денниса Медоуза.

Основную мысль данной работы можно было выразить так: при сохранении нынешних тенденций к росту в условиях конечной по своим масштабам планеты в течении примерно столетия человечество достигнет пределов демографической и экономической экспансии, что приведет систему в целом к неконтролируемому кризису и краху. Человечеству впервые были поставлены математически обоснованные пределы.

Вывод доклада, что конечность размеров планеты с необходимостью предполагает и пределы человеческой экспансии, шел вразрез с превалирующей тогда в мировой культуре ориентацией на бесконечный рост и казался некоей игрой ума, предупреждением об опасности, столь же далекой, как новый ледниковый период или остывание Солнца. Тогда никто не хотел видеть, что «схлопывание» пространства уже началось, и «пределы» человечеством уже достигнуты. Но всего за год понимание конечности существования нынешней цивилизации овладело сознанием всей мыслящей элиты цивилизованного мира. Тому способствовали следующие события.

В 1972 году произошёл теракт на Олимпиаде в Мюнхене. Группа арабских террористов захватила израильских спортсменов. Немецкая полиция оказалась совершенно не подготовлена к подобным событиям. В ходе крайне неудачной попытки освобождения все заложники погибают. Так европейцы на своей земле впервые встретились с опаснейшим врагом, ненавидящим весь цивилизованный мир. Космополитическому единству мира был нанесен первый удар. Спустя месяц в СССР скончался писатель, автор великой коммунистической утопии «Туманность Андромеды» Иван Ефремов. К тому времени Советский Союз уже фактически отказался от построения коммунизма и перешёл к строительству социалистического «общества потребления». В этом он изначально проигрывал Западу — капиталистический способ хозяйствования такое общество давно создал. С Иваном Ефремовым умерла последняя великая утопия.

В 1973 год начался экономическим спадом по всему миру. Заканчивается Вьетнамская война. Впервые войска западных демократий терпят окончательное военное поражение. Практически одновременно США свертывают лунную программу. С тех пор ни один землянин больше не ступал на поверхность иного небесного тела. И наконец, происходит «война Судного дня» между арабскими государствами и Израилем. Если бы не семь танков Ариэля Шарона, форсировавших Большое Горькое озеро в тылу наступающих египтян; если бы не стойкость танкистов роты «Тигр» капитана Замира, которые, имея по два снаряда на танк, смогли остановить наступление сирийцев — исход войны мог бы быть иным. Но арабские страны потерпели поражение, ввели эмбарго на поставки нефти в цивилизованный мир — и тот увидел репетицию осуществления прогнозов Медоуза. Цена на нефть за месяц выросла с 2,9 доллара за баррель до 11-и. Бензин в США дорожает в четыре раза, но его все равно не хватает и вводится нормирование разового отпуска — 20 литров. (После иранской революции аятоллы Хомейни цены на нефть вырастут ещё в два раза). Топливный кризис сделал экономически рентабельными поставки нефти в Европу из Сибири. За пятилетку добыча нефти в СССР увеличилась в пять раз, и нефтяное изобилие поменяло всю жизнь страны. С тех пор доля экспорта советских, а позже — российских машин и оборудования неуклонно падала, а сырьевых ресурсов — росла. На вырученные доллары страна покупала себе практически всё остальное. «Развитие на арабский манер» поставило крест на попытках России войти на равных в круг цивилизованных стран.

11 сентября произошел военный переворот в Чили. Последние надежды левой интеллигенции на демократический социализм погибли вместе с Альенде.

В октябре 1973 года Римский клуб провел в Токио встречу на тему «Глобальное видение человеческих проблем», завершившуюся представлением «Доклада в Токио» Манфреда Зибкера и Йоши Кайм, в котором содержатся следующие знаменательные слова: «Есть основания предполагать, что кризисы в социально-экономической и политической областях произойдут даже раньше, чем мы достигнем физических пределов роста. Энергетический кризис — лишь первый из целой серии вполне предсказуемых событий. И если оставить в стороне случайные элементы, то главная причина кризисов не вызывает ни малейших сомнений: мир никогда уже не будет прежним».

В эти годы человечеством был перейден предел экологической емкости Земли. Количество природных ресурсов, потребляемых человечеством, перешло порог, за которым началось необратимое истощение планеты.

Конец света начался под музыку Нино Рота из фильма «Амаркорд», вышедшего на экраны в том же 73-м. Этот фильм стал «подведением итогов» для последнего поколения европейцев, выросших в мире, у которого ещё было будущее.

Ссылки в тексте:

1. http://do.gendocs.ru/docs/index-141431.html?page=6#4105272

2. http://www.grishino.ecology.net.ru/

3. http://lib.rus.ec/b/114695

4. http://www.index.org.ru/journal/12/yanitsk.html

5. http://www.u-shevchuk.ru/index.php?id_c=3;

6. С. Барановский, В. Богачев, Ю. Шевчук. Управление Будущим, 1997.

7. О. Яницкий. Досье инвайронменталиста. Очерк интеллектуальной биографии. http://www.isras.ru/files/File/publ/Yanitsky.pdf

8. http://www.green-cross.net/content.php?content.7

9. http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D0%BB%D0%BE%D0%B5%D0%B2,_%D0%92%D0%B8%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B9_%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87

10. Н.Н. Моисеев, Восхождение к разуму. 1993 г., стр. 31.

Список сокращений:

ДОП — дружина охраны природы.
ЗД — «зелёная дружина» биолого-почвенного факультета ЛГУ.
ВООП — Всеросийское общество охраны природы.
ЛГУ — Ленинградский Государственный университет.
РЗД — российское зелёное движение.
СоЭС — Социально-Экологический Союз.
ВГТРК — Всероссийская государственная телерадиокомпания.
ВЛКСМ — Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи.
БСБ — борьба с браконьерством.